Вот это самое ощущение, что кто-то пытается навесить мне лапшу, невзначай, раз возникнув, в дальнейшем лишь окрепло, став весьма стойким и создав мотивацию к персональному осмыслению вопроса.
В конце концов, я честно попытался разобраться. Нельзя сказать, что это мне в полной мере удалось – возможно даже, и не могло удасться, ибо требуются другое образование и другие затраты времени. Но к кое-каким умозаключениям я пришел – каковыми и намереваюсь здесь поделиться, полагая, что они окажутся полезными читателю даже в том случае, если он найдет их в чем-то (и даже во многом) ошибочными.
Итак, пенсия. Вроде бы принято считать, что впервые национальная пенсионная система была создана в Германии Бисмарка – суть ее состояла в том, что всякий гражданин, достигший возраста утраты трудоспособности, получал право на некоторое пожизненное государственное пособие. Сама по себе выплата подобной ренты не была чем-то принципиально новым – на Руси, скажем, первый зафиксированный случай назначения государственной пенсии относится видимо к 1573 году, когда Иван Грозный назначил ее вдове погибшего на войне Малюты Скуратова. А, скажем, еще в начале девятнадцатого века пенсию после выхода в отставку получало большое количество разного рода госслужащих – вплоть до швейцара Императорской публичной библиотеки. Однако то были лица, имевшие заслуги перед государством или трудившиеся на госслужбе. Бисмарк же, если не ошибаюсь, ввел выплаты всем гражданам, достигшим пенсионного возраста и ранее платившим налоги. Работавшим хоть на государство, хоть на частного хозяина – все равно.
Так появилась страховая пенсия. По своей юридической сути – это особый вид обязательного страхования, страховщиком в котором является государство, страхователем – гражданин, страховым случаем – наступление пенсионного возраста, а страховая премия уплачивается явным или косвенным образом в рамках уплаты налогов.
Нравственное содержание страховой пенсии описывается словосочетанием "солидарность поколений": мы сегодня содержим нынешних стариков, кто-то потом станет содержать нас. При этом государство является универсальным агентом данного процесса. Это весьма позитивное начало – оно, в общем, соответствует одной из заповедей декалога, а, кроме того, вселяет в людей дополнительный объем уверенности – что, в целом, полезно для развития общества. А еще это сильно эмансипирует людей от различных форм внутрисемейного и внутриродового угнетения, повышая их мобильность, а также повышает лояльность государству и через это – чувство принадлежности к нации. Сплачивает людей, короче, делая при этом более свободными.
Экономическая же суть такой пенсии – да и любой другой пенсии – вообще проста и груба как булыжник. Некий кусок национального экономического пирога, производимого работающими людьми, передается неработающим. Здесь не должно быть иллюзий относительно всяческих накоплений и т.д. – накопления это деньги, а деньги – не сами жизненные блага, но лишь права на них. Причем, размер этих прав весьма переменен даже при постоянном количестве денег. Иначе говоря, все споры и проекты пенсионных систем – это лишь варианты техники изъятия производимого работающими в пользу неработающих стариков. Никаких иных источников обеспечения стариков (взять, например, и послать их за границу или в военный поход с последующим ограблением побежденных, или запросить внешнюю гуманитарную помощь, или формировать для пенсионеров накопления в натуральном выражении – консервами, одеждой и т.д.) никто, слава богу, не рассматривает. То есть, речь идет о вещах непринципиальных – не определяющих ни саму возможность получения пенсии как таковой, ни ее размеры.
Еще раз – увеличить будущую пенсию сегодня можно лишь двумя способами: увеличив долю изъятия производимых работниками этого светлого будущего экономических благ (делая тем самым их самих беднее), или же, напротив, при сохранении этой доли в прежнем размере, путем увеличения совокупного объема этих благ. То есть, через рост экономики страны как таковой.
Все прочее – лишь способы затуманить мозг. Обмануть закон сохранения энергии. Создать иллюзию, что некий пенсионный механизм станет волшебной палочкой, благодаря которой десяти работникам при одном и том же экономическом развитии страны станет вдруг легче, чем в случае иного механизма, прокормить двадцать пенсионеров. Жизнь, впрочем, учит, что если зажигается звезда всеобщего оболванивания, то это обязательно кому-нибудь нужно – но об этом чуть погодя...
А пока вернемся к страховой пенсии. Обратим внимание на то, что она вполне справляется еще с одной важной задачей – обеспечивает пенсионное неравенство. То есть, можно довольно просто задать различные размеры пенсий для различных категорий граждан – в зависимости от тех или иных параметров: трудового стажа, заработка за какой-то период, вида трудовой деятельности и т.д. Легко можно, например, оформить это в виде системы неких коэффициентов, умножаемых на некий базовый размер пенсии.
Из сказанного напрашивается вывод о том, какая же пенсионная система является наилучшей. Разумеется, та, в которой издержки на администрирование меньше – ибо они вычитаются из общего пенсионного пирога. В итоге мы получаем следующий контур реформы: расформировывается к едрене фене весь этот Пенсионный фонд России, его многочисленные сотрудники увольняются, офисные здания продаются, а средства поступают в бюджет. Каждому пенсионеру по стандартной формуле присваивается некий пенсионный коэффициент. В рамках бюджетного процесса в Государственной Думе принимается решение о доле ВВП, направляемой на выплату пенсий в грядущем году – видимо, это будет примерно одна и та же год от года цифра, не меняемая без особой нужды – если только резкое ухудшение/улучшение экономической ситуации не сподвигнет парламентариев ее подвинуть... Потом эта сумма выплачивается Минфином и ведомствами соцстраха в соответствии с индивидуальными коэффициентами – при нынешнем уровне развития компьютеров эта задача вряд ли потребует дополнительного штата сотрудников. Кажется, что-то близкое предлагал не так давно Алексей Улюкаев, первый зампред Банка России.
Теперь, наконец, мы дошли до накопительной пенсии. То есть, до отчислений, принудительным образом делаемых гражданами (или их работодателями, что, в сущности, одно и то же) и инвестируемых без их участия. Доходы от этого инвестирования капитализируются, а после достижения пенсионного возраста все это должно порциями выплачиваться гражданам.
Почему-то это называется пенсией и обсуждается в общей куче с другими проблемами социального обеспечения стариков. Тем самым как бы зарывается на глубину специфика данного института и размывается послание государства людям, связанное с его введением в действие.
Послание же это реконструируется примерно в таком виде. Чтобы повысить доход пенсионера будущего, помимо (или вместо) безусловного перераспределения доли общего богатства в рамках страховой пенсии, людям предлагается получать еще и предпринимательский доход – дивиденды от предшествующих принудительных инвестиций заработанных ими денег. Что ж, – предприниматели в обществе действительно получают большую долю от пирога экономических благ, общество щедро вознаграждает их за то, что они выполняют две, по сути, функции. Берут на себя предпринимательские риски и являются самыми эффективными агентами по организации производства. Общество хорошо их оплачивает, потому что они дают обществу, общественной экономике еще больше.
Теперь рассмотрим наш случай. Для того, чтобы просто перераспределить в пользу пенсионера часть одного и того же национального дохода даже с учетом индивидуальных параметров этого пенсионера, как мы видели, никакого велосипеда изобретать не надо – достаточно старой доброй страховой пенсии. Но, возможно, эти самые пенсионные инвестиции шибко способствуют расширению национальной экономики? И здесь мы глядим в получаемые нами в течение нескольких лет "письма счастья ПФР" и убеждаемся, что сделанные пенсионные инвестиции убыточны – доход по ним не успевает за инфляцией. То есть, в плане роста экономики России пенсионные инвестиции – очень плохое вложение денег.
На этом можно бы и закончить – основное сказано. Однако позволю себе привести здесь скороговоркой некий список околопенсионных наблюдений и размышлений.
В первую очередь – о защитниках накопительных пенсий. Прежде всего, бросается в глаза характерный для нашей новейшей истории карго-культ: уж сколько голосов раздается, поющих про то, как вот там, в Чили все здорово сделали или о том, как американской экономике помогают национальные пенсионные фонды! Ну и что, что в Чили: там и говорят на красивом испанском языке – но мы же не станем переходить на него в повседневном обиходе. В общем, у русских есть моральное право как раз в данном случае думать своей головой и о себе, а не обезьянничать. Дальше слышится стройный хор профессионалов фондового рынка, встрепенувшихся, стоило лишь кому-то предположить допустимость отмены накопительных пенсий.
"Это нанесет страшный удар по рынку ценных бумаг России!" – заявляют они, и мы замечаем неподдельную слезу в этих звуках. В переводе же на русский это все значит следующее: "Нам так хорошо было управлять этими деньгами, хозяева которых не имеют реальной возможности их от нас отнять – мы получили такое чудное вознаграждение управленца (смотрите, на каких Лексусах ездят наши менеджеры низшего звена!) – и мы точно знаем, что те инвесторы, которые имеют возможность свободно распоряжаться своими средствами, никогда не прибегнут к нашим услугам: им, гадам, не понравится наша квалификация и уровень наших накладных расходов". Впрочем, есть еще такой циничный довод – да, результат инвестирования плох – но это, дескать, плата за учебу: мы, профессионалы фондового рынка, учились инвестировать крупные активы – а это в интересах страны.
Ответом на него станет канделябром по сопатке примерно такое утверждение: смеем почтенно предположить, что ничему вас управление нашими пенсионными деньгами не научило именно потому, что не бывает приобретения опыта без ответственности. Вы просто их проедали без всякой задней мысли и рефлексии. А что касается возможного удара по фондовому рынку – то спорить не станем, вам виднее – но мы-то знаем зато, что просядь он, ваш фондовый рынок, хоть втрое – больших последствий для страны и ее экономики это не повлечет. Проходили. И не раз.
Вообще же, порой кажется, что кто-то намеренно избегает называть вещи своими именами – давая им имена чужие или же вообще иностранные, непонятные (приватизация, валоризация и т.п.). Благодаря этому, у человека возникают ложные или не возникает никаких ассоциаций, связанных с нововведением, что затрудняет его оценку: сравнение его реализации с заявленной целью, обычно и определяемой названием. Скажем, назвали бы приватизацию охозяиванием – и стало бы сильно проще оценить ее ход и результат. Слова – они довольно много значат.
Что же касается так называемой накопительной пенсионной системы, то тут, по устранению вышеобозначенного лукавства, все должно было бы звучать примерно так: государство имеет целью принудить граждан к (портфельным) инвестициям и, благодаря этому, создать некие инвестиционные институты. И не мешать в эту кучу проблему выплат пособия пенсионерам. Смысл подобной затеи, в целом, очевиден – новые инвестиционные институты станут развивать экономику страны, а вознаграждаемое участие в них людей должно способствовать укреплению чувства их связи с будущим своей страны.
Но что должно следовать за таким манифестом? Правильно, рассуждение об оптимальности подобного целеполагания и, буде оно все-таки признается осмысленным, – об оптимальности его реализации. Здесь есть, о чем порассуждать специалистам – я, как уже сказал, таковым не являюсь, но даже мне понятно, что результат такого обсуждения даст совсем иные контуры конструкции, нежели те, что имела созданная под руководством М. Зурабова нынешняя пенсионная система России. Так, в рамках создания народного инвестиционного института вовсе не обязательно (а то и – невозможно) задавать предельно низкую рискованность вложений – из чего следует совсем иной тип инвестиций, допускающий, в частности, активные инвестиции в недвижимость, действительно приносящие доход и действительно развивающие экономику страны. Замечу кстати, что, касаясь представлений массового здравого смысла о социальной защите пенсионеров, – о том, что лучшая пенсия для бабушки это лишняя квартирка, сдаваемая внаем – умные экономисты обычно качают пальчиками, приговаривая: "Нет, не стоит доверять вложениям в real estate – стоимость ее не всегда растет, иногда и падает!" Впрочем, привести пример случая, когда стоимость недвижимости падала бы сильнее, нежели стоимость жизни, они не спешат. (Говоря иначе, рента от аренды недвижимости, взятая в качестве гипотетической пенсии, может, конечно, упасть в какой-то кризисный момент – как было, скажем, в 98-99 годы, – однако, вместе с ней обычно падает и стоимость жизни, то есть, покупательная способность такой пенсии сохраняется).
Другой интересный вопрос – это чрезмерное распространение принципа принудительности. Принуждение к обязательному инвестированию исходит из представления, что гражданин сам не понимает своей пользы, не верит в будущее и в неизбежном порядке проедает все зарабатываемое. Сам по себе подобный патерналистский взгляд на вещи по меньшей мере имеет право на существование – но вот последовательным он все равно быть обязан. Ну, не абсурд ли в рамках таких представлений заставлять инвестировать во что-то там человека, и так по основному роду деятельности являющегося предпринимателем? Или участника долевого строительства? Или просто человека с доходами, очень-очень превышающими среднестатистические?
В общем, здесь есть о чем подумать – и на известную максиму о том, что в России работают лишь решения простые, как штыковая лопата, возразим пословицей, что порой простота бывает похуже воровства.
А спешки – не надо. К проблеме роста числа пенсионеров все это, как мы увидели, не имеет ровно никакого отношения, а проблемы дефицита пенсионного фонда и вовсе не существует – так, очередной карго-культик.
Лев Усыскин, Полит.Ру
Оригинал публикации
Лапша на наших ушах и пляски вокруг пенсий
Раздел: Экономика | Просмотры: 16778 | Комментарии: 9