Хочу воспеть едва ли не самое модное слово - и русского, и всемирного языка. Но призрак другого слова на букву «к» маячит за спиной и взывает к сдержанности. «Не болтай, а то посадят», - так говорили старшие ребята дошкольникам во дворе времен моего детства. За клевету – имелось в виду. И теперь имеется.

Поэтому не ждите от меня «имена, явки, фамилии».

Имя – «Кто-то».

Адрес – «Кое-где».

Явка и пароль – «У нас порой».

А о феномене коррупции будем говорить в философском аспекте.

Первичное значение латинского слова «corruptio» - «совращение», «растление». То есть существует норма, правильный путь, с которого людей иногда совращают. Вспомним знаменитую пьесу Оскара Уайльда «Идеальный муж». Главный герой, занимающий высокий пост, борется с грабительским проектом Аргентинского канала. Его пытается сбить с пути истинного одна нехорошая дама. В ее руках - давний компромат на идеального Роберта, который в юные годы получил некоторый откат от биржевого спекулянта, обогатившегося на строительстве другого канала, Суэцкого. Завершается пьеса хеппи-эндом (дама сама оказалась воровкой, ее разоблачили и нейтрализовали) с оттенком философской иронии: мол, все мы не без греха, а уж успешных политиков, совсем непричастных к коррупции, может быть, и не существует вовсе.

У них там Скотленд-Ярд не дремлет, то и дело кого-нибудь выводят на чистую воду. Помните, бывшего премьер-министра прижучили: потратил шесть с половиной тысяч казенных фунтов на уборку своей квартиры в Вестминстере. В рублях это будет триста с чем-то тысяч. Вы улыбаетесь? Если уж такую мелочовку считать коррупцией…

Но считают. И верят в то, что коррупция – не правило, а исключение. За которое исключают, отстраняют, срамят в печати. На Западе иногда даже говорят об «оптимальном уровне коррупции», то есть о допустимом проценте неизбежного зла. Со злом по мере возможности борются, но уничтожить полностью не обещают – ни к какой дате.

Но Запад есть Запад. А нам ближе соседи по рейтингу коррупционности: Папуа - Новая Гвинея, Лаос, Кения. То есть страны, где подкуп и взятка не аномалия, а норма жизни. И тут такое лингвистическое соображение посещает: а не является ли слово «коррупция» в современном русском языке и в самой российской жизни эвфемизмом? Деликатной заменой слова более прямого и резкого?

Применимо ли понятие коррупции, скажем, к нашей дорожной полиции? Тридцать лет назад был такой фильм – «Инспектор ГАИ», где Сергей Никоненко отлично сыграл неподкупного гаишника, а Никита Михалков не менее убедительно – советского коррупционера. Прототипов михалковского героя мы видели и видим на каждом шагу, а где тот инспектор, что не берет взяток? Верю, что он существует, но пока его не обнаружили ни я, ни кто-либо из моих знакомых.

Западные идеальные госмужи хоть и грешат все чаще, но все-таки поступают они на службу не во имя грядущих «откатов», «крышевания», «отмывания» и «распила» бюджетных средств. А у нас названные элементы вкупе обозначают основное содержание чиновничьей деятельности. Это не отклонение, а столбовая дорога. «Ее муж получил должность с миллиардными возможностями», - такое, люди сказывают, можно услышать в разговорах «рублевских» жен.

Может быть, стоит в «Википедии» и в иных справочниках после имени иного ВИПа и названия его должности добавлять «видный коррупционер» - как нейтральное обозначение профессии?

Двести лет назад автора «Бедной Лизы» и «Писем русского путешественника» спросили: что происходит в России? И он вместо того, чтобы деликатно, по-французски сказать: «Корупсьон», - грубо выпалил:

- Воруют.

Так что ответственность за все вышесказанное по поводу наших отечественных лихоимцев прошу возложить на Карамзина Николая Михайловича, 1766 года рождения. Проживал в Таврическом дворце. Последняя явка – Сенатская площадь, куда он приходил посмотреть на восстание декабристов.

Автор - писатель, критик, профессор МГУ.

Владимир Новиков, Свободная Пресса
Оригинал публикации

Связанные темы и персоны

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан