Никого ни за кого не агитирую, не зову голосовать ни за, ни против. Описываю то, что есть и пытаюсь ответить себе на два вопроса – почему эти люди здесь и что будет, если они получат то, что хотят.

2 ноября, 17.00, ДК «Юбилейный». Лидер КПРФ Геннадий Зюганов встречался с электоратом.

Сходу, сразу, что произвело впечатление – народу было много, очень много. Сказать, что зал был полон – не сказать ничего. Мало того, что все места были заняты, были заняты и проходы – все проходы были забиты стоящими людьми. Во входных дверях тоже толпились люди. Встреча длилась около двух с половиной часов – и все время проходы были заняты. Заняты преимущественно стариками. Некоторым за семьдесят, за восемьдесят. Что их заставило в невыносимой духоте простоять столько времени, да ещё часть из них маялась в верхней одежде? Насколько тяжела у них жизнь, если они здесь? Об этом нужно было ещё подумать… Были и молодые, в красных шарфиках, и среднее поколение. Один мужчина средних лет даже в пионерском галстуке. Я прошла в самую ближнюю к сцене дверь слева, минуя крошечных, по виду четырехлетних танцоров.

Потом будут и тинейджеры, и молодые люди постарше. Танцуют. У детей и юношества репетиции, а мы тут взад-вперед фланируем. Простите, дети, так получилось.

Юноша и девушка в башкирских национальных костюмах с бархатным знаменем в руках. Для начала научных работников наградили медалью Ломоносова, затем молодежи вручили партийные билеты. Вручал Зюганов. Затем он начал говорить, и я вновь вышла в фойе.

- Ну как, много народу? – спросил меня один из лидеров местного отделения коммунистов, в последствии попросивший не указывать свою фамилию.

– Значит, накипело, наболело у людей. Они пришли сюда не благодаря административному ресурсу. Я, конечно, воспользовалась моментом и поспрашивала его по интересующим меня вопросам – про полноценное изучение русского языка в нацреспубликах, про переименование улиц.

Ответы пересказывать не стану, однако вывод можно сделать. Наши, башкирские коммунисты этими вопросами заниматься не станут. То, что Зюганов что-то говорил о русском языке и литературе, к нашим реалиям в Башкирии не относится. Позиция по улице Валиди вроде бы прежняя, то есть коммунисты как бы против переименования улицы Фрунзе, но поднимать этот вопрос они не собираются.

А Зюганов что-то вещал про то, как ему понравилось возлагать цветы памятнику Юлаеву. Давайте сопоставим все это – башкирские костюмы, уход от защиты права русскоязычных детей изучать русский язык как родной в любой точке Российской Федерации, возложение Зюгановым цветов памятнику Юлаеву – и сделаем соответствующие выводы.

В фойе, справа от входа, старики стоят кружком, напряженно вслушиваются. Почему кругом? Ах, они сконцентрировались вокруг колонки. И с какой жадностью вслушиваются! Среди них и мой бывший декан Янгиров. Старенький совсем... Пожалуй, не буду тревожить его вопросами. Попытаюсь поговорить с молодежью. Она тут с шарфиками, с красными курточками, с фартучками. Кстати, это ведь денег каких-то стоит. «Рядовая» молодежь закрыта и ожидает подвоха. Молодежь рангом повыше, из руководителей, общается более охотно. Парень в национальном костюме – из Нефтекамска. Привезли костюмы и знамя, чтобы Зюганова поприветствовать. Другой парень в черной кожаной куртке и повадками качка собрал вокруг себя юных краснокуртрочников, дает указания.

- Не Ленин, не Ленин! – сетует странного вида пожилой мужчина. Это он о речи Зюганова. Отмечаю, что «нестандартных» людей здесь много. У дверей пожилая женщина. Беседуем. Эта, в отличии от молодежи, ничего не боится. Зовут Светланой, 36 лет стажа, из них 28 лет на руководящей работе. Из партии никогда не выходила. Сюда пришла по велению сердца, в зал зайти не может по состоянию здоровья. Если бы ей дали микрофон, пожелала бы Геннадию Андреичу здоровья. Тревожится за внучку. Из последних сил оплачивает ей учебу в вузе, хотя не уверена, что высшее образование поможет ей устроится на хорошую работу. Но без образования точно никуда не устроиться. Да и для общего развития нужно...

Зюганов заканчивает говорить. Артист, некто Овсяников, поет что-то про заводскую проходную. Из зала выходит несколько распаренных людей – немного, всего несколько. Заходит ещё больше.

Решаюсь выти на улицу. Шеренга юношей и девушек в красных фартучках держит удочки с нацепленными флагами. Кто-то машет удилищами, кто-то курит. С молодежью разговаривает не слишком адекватный дедок, над ним беззлобно смеются. Блондинка в башкирском костюме умудряется курить и говорить по телефону одновременно. Веселые парни по очереди меряют малахай. Молодо-зелено. Пива не было. Уже хорошо.

Мимо проходят люди, спрашивают, закончил ли выступать Зюганов. Узнав, что не закончил, радуются. Спрашивают, свободно ли можно войти. Интеллигентного вида мужчина (очки, шляпа, портфель), по виду тюркского происхождения, спрашивает меня, будет ли Зюганов затрагивать вопрос нелегальной миграции. Его это волнует. В разговоре балансируем, как канатоходцы над пропастью, и многого недоговариваем.

- А я сейчас Зюганову три свои вопроса задам! - Это еще один веселый дед рвется в бой. Наивный…

Чуть поодаль группа молодежи, именует себя анархистами, но это не те мои знакомые анархисты, другие. У них два самодельных транспаранта, на малиново-вишневом фоне белые буковки. Что-то про возврат ТЭКа и Конституцию РБ, статьи 10 и 11. Что за статьи, спрашиваю. Про недра. Тут же с хлипкого столика тетка с красной повязкой на рукаве торгует газетами. Я ничего не прошу, но она мне протягивает несколько газет. Беру. У тех, что с самодельными транспарантами, тоже какие-то бумажки. Я даже не интересуюсь, какие. Какое-то движение, и те, что назвались «анархистами», буквально «валят».

У меня снова что-то спрашивают. Да что такое? Я им что, справочное бюро? Может, потому что на мне красная толстовка… Вот еще один мужчина средних лет, спрашивает, не из КПРФ ли я.

- Слава Богу, нет! – искренне отвечаю я.

Мужчина облегченно вздыхает. Он шофер, привез людей из другого города. Беседуем. Спрашивает, православная ли я. Да! Говорит, что я его пойму. Он собирается уехать в другой город. В Нижний Новгород. Там атмосфера другая. Я его понимаю. И, неожиданно для себя, не отговариваю, а искренне желаю исполнения планов. Господи, что это со мной? Ведь ещё совсем недавно я бы сказала, что надо проявить стойкость и выдержку, не покидать родной край, что где родился, там и пригодился. Об этом тоже надо подумать.

Странно, знакомых что-то не так много, как я ожидала. Возвращаюсь. Ко мне пристает юноша в темном костюме. Велит уйти. Ему, видите ли, начальство велело. Выясняю, какое начальство. Напористо выясняю. Юноша засмущался и убежал. Прибежал другой и попросил показать газету, подаренную мне теткой с красной повязкой. Потом уже, после размышлений, догадываюсь, что за мной наблюдали, когда я беседовала с «анархистами». Этот другой доброжелателен. Можно бы и права покачать, но зачем огорчать собеседника. Разворачиваю. Собеседник цветет, как роза весенняя, и доверительно сообщает мне, что тут были провокации, трижды пытались сорвать, с милицией провокаторов уводили. А газету попросили развернуть, чтобы убедиться, что это не листовки. Эх, что-то я пропустила. Меня потом еще раз попросят развернуть злополучную газету.

Шпиономания. Но я ещё легко отделалась. Сама видела, как тот юный руководитель из Нефтекамска, уже без башкирского костюма, покорно показывает содержимое своей сумки, выворачивая отделения-карманы. Неприятно. А Зюганов в это время рассказывает, как хорошо живет Белоруссия. Все поля там засеяны, не то, что в России, там везде бурьян. Стоп-стоп, про засеянные поля я уже слышала. Зюганов восхваляет авиацию Белоруссии. Нет уж, выйду-ка я прочь.

О, приятель, тележурналист, проживший в Америке несколько лет. Обмениваемся впечатлениями. Приятель говорит, что здесь на встрече мощная энергетика. Записать бы его адрес на газете, да ручки нет. Одалживаю ручку у дежурящего здесь хлопчика из Центра Э. Хлопчик ведёт себя естественно. Подходит кто-то молодой, визуально знакомый.

Поясняет, что действительно, прибегали к помощи полиции – раскольники из Ленинского района что-то пытались изобразить. И рисует ужасающую картину: во время возложения цветов памятнику Салавату Юлаеву министерство образования пригнало шесть автобусов с детьми. Как якобы сказала замминистра моему собеседнику, это были учащиеся коррекционных школ. И что педагоги говорили нездоровым детям: вот, дети, это из-за коммунистов вас к памятнику не пускают...

Приятель, наслушавшись подобных ужасов, уходит, а я остаюсь. Я точно знаю, что здесь на встрече в зале мои друзья. Хотелось бы услышать их мнение. О, наконец-то всё закончилось. Друзья выходят и сообщают мне вот что:

1. Не для интеллектуалов это всё, точно не для интеллектуалов.

2. Предвыборная программа коммунистов хорошая

3. Лучше бы голосовать за другую партию (называется партия), но поскольку у коммунистов шансов больше, то...

Я в недоумении. Не ожидала, совсем не ожидала. Но что было, то было, о том и пишу.

Еду домой в маршрутке и в голове почему-то крутится: «Но не предан земле тиран...».

И ещё. Ближе к ночи в чат постучалась подруга: «Кать, я всё понимаю. Но у них же Сталин на портретах. Сама видела, когда детей в бассейн возила. Сталин!»

Екатерина Некрасова, ЖЖ enekrasova
Оригинал публикации

Связанные темы и персоны

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан, Геннадий Зюганов, КПРФ, Выборы