Менять нельзя позировать

Полемические заметки к предстоящему 30 сентября Собору русских Башкортостана, где автор с пунктуацией давно определился.

Национальный вопрос существовал всегда. Со времен татаро-монгольского ига. Хотите – можно раньше. Кому как позволит фантазия или уровень образования. Да хоть – с Вавилонской башни. Да хоть – с «избранных», которые распяли Того, кого сами и породили. Экскурс в историю оставим оппонентам. Речь – о «сегодня».

Говорить публично о национальном вопросе, о корнях его возникновения у нас почему-то (на самом деле – понятно почему) считается делом неэтичным, даже постыдным и одновременно небезопасным. Будто обсуждаешь какое-нибудь подозрительное родимое пятно на крепком и в целом здоровом теле. Вроде пока сильно не мешает, но что будет дальше – неизвестно. Безобидное это образование или нет? К какому исходу может привести? Вдруг корней явления не обнаружишь, а метастазы пойдут...

И ты же будешь виноват, что тронул. Говорили же – не трогай...

Только ведь и не трогать – не выход. Само не рассосется. В лучшем случае останется без изменений. Но совсем не исчезнет.

2011 год объявлен в республике Годом укрепления межнационального согласия. Я лично читаю это так: существует некая позитивная программа действий, но – с признанием: мол, согласие в целом есть, правда, что-то ему мешает. И если это что-то устранить, то согласие станет крепче.

И вообще – на успешных направлениях внимание редко кто акцентирует. Что ж туда соваться, если и так все хорошо?

Вот и решил я начать с себя. Рассмотреть, так сказать, нацпроблему на примере собственного «тела», то есть – жизни. Откуда что берется и зачем. Далеко не пойдем. Детство.

Евгений Воробьев

***

Детский сад

...Все воспринимается как счастливая данность. Первое открытие мира. До тебя здесь еще никто не бывал и ничего об этом мире не знает. Если вот это называется «плохо», значит, так оно и должно быть, а «хорошо» – так хорошо. Значит – природой предусмотрено. И совершенно не важно, как кого зовут. Важно – добрый мальчик Рустем или злой, обижает он ребят, дерется или делится игрушками; улыбается тебе девочка Роза, здоровается или обзывается всяко. Имя вообще значения не имеет. Раз зовут Ильмира, значит, так надо. И даже большущий бант или кокетливое платьице твоей подружки еще особого значения не имеют. В отличие, например, от воспитательницы. Она – второй человек после мамы и уж точно третий – после Деда Мороза со Снегурочкой, вместе взятых. И не важно, что ты еще не умеешь толком выговаривать слово «трактор», зато какая-нибудь «Гульнасиха Айдарбарыевна» у тебя получается замечательно. По крайней мере без запинки.

Где тут национализм? Близко нет. Он детям не нужен. И это мудро.

Школа

Примерно так и в школе. У первой учительницы, Дины Хадыевны, – авторитет покруче, чем у артистки Гурченко, и как зовут одноклассников, тебе, опять же, неинтересно. Сами они интересны, а разница в произношении их имен – нет. Только уже больше начинаешь примечать, кто как выглядит, кто во что одет, а главное – кто как учится. Пятерочница – значит, хорошая девочка, ее все любят и уважают. А двоечник – плохой, и никто с ним дружить не хочет, пусть его хоть Ленин фамилия. Или Габдрахман Кадыров. А Рашитке из соседнего подъезда мы устроили бойкот вовсе не потому, что он Рашитка, а потому, что кинул кирпичом в нашего дворового рыжего котенка да еще обещал ему «бошку оторвать».

...А вот минули еще пара-тройка лет, и в классе появляется Она. Зовут Рита. Фамилия – с разбега не выговоришь, какая-то вся гулко-ругательная, но через несколько дней все классные фаворитки почему-то без слов уступают ей негласное первенство. Мини... Челка... Умные, смешливые, какие-то враскос глаза... А главное – отличница круглая! И вот уже не только наш класс, но и вся мальчишеская половина этажа, включая старшеклассников, ходят за ней шлейфом, а фамилия зазвучала – будто камешки в ручье перекатываются...

Успешных любят всегда, не делая особых различий ни по именам, ни по фамилиям... Скажи кому сейчас, что Алсу, допустим, или Сати Казанова себе парня найти не могут, так две трети неженатых юнцов в Интернет с ногами-руками влезут, даже не задумываясь, из каких те народов родом...

Где тут национализм? И здесь отсутствует. Абсолютно в этом возрасте «бесполезная» штука.

Наверное, он начинается там, где уже видится взрослая жизнь... В вуз поступать страшно, пойду-ка я пока на завод. До армии полгода, а там видно будет.

Завод

Рабочий класс национальные вопросы как таковые мало интересуют. Ему, по большому счету, все равно – татарин ты, башкир, узбек или молдаванин (равно как и взаимоотношения между этими нациями). В ходу один общий термин – «националы». Важны, в первую голову, квалификация, опыт; отсюда – авторитет и уважение, а уж какого ты будешь рода-племени... Рабочему классу в первую очередь подавай достойное вознаграждение за свой труд.

А вот здесь случаются накладки, и, возможно, не такие уж редкие.

Типичная, по крайней мере не единственная в памяти сценка из того времени. Отец и его друзья сидят после работы на кухне, обмывают очередную «награду»: «Нет, ты мне скажи, ты – высоко-классный токарь-универсал, ты полцеха обучил и меня тоже, ты третью пятилетку за два года выполняешь, а тебе – грамоту! Какую? Пятнадцатую? А этот национал два года назад пришел, ему – медаль! Это справедливо?» Это было действительно несправедливо.

Но впереди – армия, широкие интернациональные просторы Родины...

Армия

Служба на Украине. Разношерстный, со всего Союза, народ. Два призывника из Грузии, два друга и одноклассника. Только один весьма сносно говорит по-русски, другой же вообще (вообще!) ничего не понимает, даже элементарных команд, отчего второй буквально след в след ходит за первым, чтобы тот ему переводил слова командира обратно на родной. Это поразило. Значит, одному русский язык был по жизни необходим, другому – вовсе не нужен, он его и в школе не учил. Но, выходит, только своим алфавитом не обошелся. Командиры «глухонемой» ситуацией проникались – а куда деваться? – и грузин не разлучали; даже в строю, не-смотря на большую разницу в росте, они стояли рядом. Такая ущербность, с точки зрения русскоязычного контингента, для «дикого» грузина, впрочем, никаких унижающих последствий не имела. А постепенно он и сам заговорил на общепринятом русском.

Я это к чему? К тому, что армия, в сущности (как раньше – фронт), – мощнейший интернациональный институт. Ну, звал нас, русских, местный люд кацапами, а то и москалями, ну так и мы их между собой хохлами кликали. И все так незлобиво с обеих сторон… Зато не забуду, как однажды в селе, куда взвод бросили перебирать на складе картошку, хозяйка ближайшей хаты застала нас за банальным мальчишеским воровством: мы пытались через забор дотянуться до огромных, краснущих, что твои помидоры, а потому особенно привлекательных яблок. Пожилая украинка вышла и направилась в сторону наших командиров. Мы уже прикидывали, кто из нас и сколько нарядов получит, как вдруг выяснилось, что она зовет нас самим зайти в сад и натрясти яблок «сколь унесете». С радости набрали три ящика. Да ящик груш. Ели потом всей казармой. А украинка та, помню, все приговаривала: «Берите, сынки, еще берите! Может, и моего внучка кто покормит». Удивляло одновременно, что простое местное население даже не предполагало, где находится какая-то там Башкирия («В Сибири, что ли?») и с трудом представляло, в какой части страны расположились Уральские горы.

...Но нет, не все гладко было и в армии. Вдруг выяснилось, например, что хлеборезку в столовой оккупировали выходцы из солнечных республик, точнее – одной из них. Причем оккупировали давно, всерьез и, похоже, надолго. Один уходил на дембель, другой непременно приходил на его место. Должность хлебореза передавалась как бы по наследству. А что такое хлеборез в армии? Кто служил – знает. «Большой» человек. То есть, кроме хлеба, он распоряжался яйцами, сыром, молоком, маслом – самыми «стратегическими», всегда дефицитными и потому особо лакомыми для солдата продуктами. К тому же это – необременительный и завидный труд безо всяких нарядов, учений, занятий, стрельб и изнурительной строевой подготовки. Разумеется, многочисленные земляки «резчика хлеба» ходили сытые и довольные, а сам «уважаемый» пользовался всеми благами, доступными его предприимчивым землякам плюс прапорщикам, которым тоже неизменно перепадало за услуги и поблажки. Говорили даже, что должность эту заранее покупают родители южных призывников, известны даже какие-то бешеные расценки, и это устраивает руководство на всех уровнях, с которым непременно тоже делятся: они, эти загорелые ребята, прирожденные торговцы, умеют и отблагодарить, и ловко обвесить - обмерить хоть целую дивизию рядовых лохов. Естественно, что у нас, рабочих армейских «лошадок», эти «ары», как мы их называли, жирующие за солдатский счет (в то время как мы давились вонькой квашеной капустой с кусками вареного сала; бигус назывался), вызывали стойкое неприязненное отношение, которое сохранилось на всю дальнейшую жизнь.

А что такое армия? Своеобразный срез общества.

Но вот служба позади. Впереди – «университеты». В прямом и переносном смыслах.

Университет

...Тут-то и выяснилось, что тебе по жизни еще несказанно повезло. Во-первых, рабочая трудовая книжка. Во-вторых, армия, и вот ты уже в числе льготников на поступление. Иначе не видать бы тебе… Потому что отсеивают нещадно. Существуют какие-то квоты на сельские районы, по две-три на каждый, откуда едут, понятно, не совсем простые абитуриенты (у руководства районов много родственников). Какая-то обязательная численность студентов из Чечни, с которой тогда усиленно дружили, какие-то еще целевые наборы и резервируемые места... (Один из таких «целевиков» потом руководил республиканской газетой и всерьез убеждал автора, даже не вникнув в конкретный материал, что не существует в языке слова «кореш», а есть слово «курэш», которое стыдно не знать сколько - нибудь приличному журналисту, живущему в Башкортостане).

...В первом же стройотряде пришлось выполнять такую работу, какая в армии и самому дуроломному прапору в голову бы не пришла. Например – разгружать лопатами вагон с цементом через маленькое, едва человек пролезет, окошко под потолком. Наши же командиры, старшекурсники, славные сыны дальних аулов, все это время вели какие-то напряженные переговоры с местными хозяйственниками, в результате чего в поле нашего зрения периодически попадали и тут же исчезали некие таинственные, набитые чем-то секретным мешки… В итоге за два месяца трудов я получил столько, сколько вчера на заводе зарабатывал за неделю... А в общем – откровенно «обнесли» тогда весь филфак, «скопище этих очкариков и поэтов».

...Через много лет сюда пришла писать пробное вступительное сочинение моя дочь и получила четверку. Мы заинтересовались ошибками (все-таки дочь на «золото» тянула), и, в виде исключения, нам их показали. Ошибок оказалось две. Одна – будто бы пунктуационная, связанная на самом деле с особенностью почерка; точку вместо запятой в середине предложения не поставил бы и третьеклассник. Другая – стилистическая, вкусовая, которую вполне можно было бы оспорить. И за это целый балл в минус? Знакомые преподаватели по секрету рассказали нам, своим бывшим студентам, что и на четверки-то лимит очень жесткий, не говоря про пятерки, что все давно уже распределено и оспаривать оценку бесполезно, а вообще сочинение им очень понравилось, и они готовы взять нашу дочь на филфак хоть сей же час. Но дочь на филфак не хотела, а хотела на другой факультет, куда конкурс был выше…

Поколение сменилось, ситуация – нет. Вход в «хлеборезку» оставался по-прежнему для избранных.

Как я должен реагировать на то, что моя дочь имеет заведомо меньше шансов на жизненный успех при других равных условиях?

Будни

Впрочем, ей тогда еще предстояло задать самой себе такой же риторический вопрос. Я же впоследствии еще не раз сталкивался с различными «фамильно-клановыми», скажем так, ситуациями. Когда, например, мне доходчиво объясняли, что во главе списка на получение чего-то должна стоять кандидатура, принадлежащая к титульной нации, а лучше – не одна. Когда малозаметная в журналистике сокурсница, вчера едва успевавшая подбирать «хвосты», сегодня вдруг становится «Заслуженным работником», скромно замечая при этом: «Да нашли с чем поздравлять. У нас в семье все заслуженные...». Доходило и до курьезов из разряда «смех и грех». Однажды в Доме печати со мной, как всегда приветливо, поздоровалась сотрудница одного из журналов, выходящих на башкирском языке. Я, особо не задумываясь, ответил, и тоже – не на русском. Года три женщина меня потом демонстративно не замечала, и я не мог взять в толк почему. Только много позже понял, в чем была роковая ошибка. Я ответил ей по-татарски, особо не обращая тогда внимания на нюансы в произношении двух приветствий. Она же, видимо, расценила мой ответ как издевательство и предательство: мол, что же ты, я же считала тебя «своим»?.. А я просто не придавал такой «измене» значения. Ведь говорим же мы, допустим, на прощание «чао» или «адью» в ответ на нейтрально-безобидное «пока». Шутим вроде так. А тут – не до шуток. Полный серьез на грани с трагедией.

Вы скажете – вот набрал примерчиков. А что, среди русских таких «странных» нет? Есть! Двумя руками и тремя восклицательными знаками с этим соглашаюсь, но в том-то и дело, что там, где вместо неискушенности видится дискриминация, – нет места ни юмору, ни легкости отношений. А ведь еще не помню кто, но точно – восточный мудрец сказал: «Народ, который разучился над собой смеяться, обречен на вымирание». В этом смысле англичанам, евреям, украинцам (особенно одесситам), тем же русским, сочиняющим сами про себя целые серии анекдотов, очевидно, предназначена долгая-долгая жизнь...

А вот «добровольно-обязательное» изучение башкирского языка с малых лет, действительно – не шутка. Элемент принуждения здесь явно присутствует, а это насилие. Отчего бы не сделать его изучение не только свободным, но и выгодным для обучаемого? И уж обязательно – равноправным в сравнении с другими языками? Так пусть, кроме межнационального русского, люди сами выбирают, что им в жизни больше пригодится - башкирский, татарский или английский, к примеру. А что? Много ли вы встречали людей, способных составить разговорную фразу по-английски после школьного курса? Как правило, это моментально забывается, потому что по жизни не бывает востребовано: англоговорящего человека вы рискуете не встретить всю оставшуюся жизнь, а Интернет – вообще заменитель всех мировых языков.

Пока же новоиспеченный преподаватель башкирского у нас в школе почему-то получает на 15 процентов больше преподавателя любого другого предмета аналогичной квалификации. Пусть нет опыта, но уже есть метка отличительности, знак принадлежности, бонус на старте, назовите как хотите.

Сегодня

Итак, я – националист? Не больше, чем окружающие меня мои сограждане. Если не меньше. Я всю жизнь беспроблемно работаю в многонациональных коллективах. В профессии – стараюсь придерживаться медицинских принципов Гиппократа, не выделяя в общении или помощи ни белых, ни черных, ни успешных, ни падших, ни богатых, ни сирых. И вряд ли кто сумеет доказать обратное. У меня в родне - друзьях кого только нет – и татары, и башкиры, и чуваши, и мордва, и украинцы. Мать моего друга наравне со своими тремя сыновьями зовет меня «улым» и сажает на лучшее место. Другая мать – лучшей подруги моей жены – чуть не Аллаху молится (а может, и молится), чтоб продолжалась и продолжалась задушевная дружба ее дочери с этой «маржой», такой обходительной, да к тому же еще – непривычно для русской – уважающей чистоту в доме.

Еще один мой друг – родственник самого Мустая Карима, но я не только поэтому ревностно отношусь к памяти поэта-классика. Я люблю и уважаю (в том числе – готовить) самые разные национальные блюда, которые, кстати, заметно обогатили русскую кухню и о которых в той же пресыщенной, эгоцентричной, шовинистской Москве слыхом не слыхивали и не хотят...

Но вот я смотрю на внучку-первоклассницу – как она старательно выводит что-то в тетради, зарабатывая первые пятерки, или, пробегая мимо телевизора, вдруг застывает с полуоткрытым ртом («Это какая мелодия? Башкирская? Мне нравится! Не выключай!»), – и удрученно - привычно отмечаю про себя, что на своей малой родине она никогда не станет министром образования. Или культуры. Я смотрю на внука, увлеченно играющего в садике с Аишей, Елисеем, Тамерланом, Алисией, и вижу, что его карьера – отнюдь не в медицине или, скажем, на телевидении. Здесь он просто по определению не сможет достичь вершин. (Как и избраться, например, президентом Соединенных Штатов.) Они играют в свои простые и мудрые игры и ничего этого не ведают. А я уже знаю.

Вывод

...В подготовительных заметках к этому материалу у меня значилось: «Почему закрыта статистика межнациональных браков в республике? Ведь это так важно: ребенок от родителей разных национальностей будет уважать обе и наверняка не пойдет против одной из них». Меня как услышали и в феврале такую статистику опубликовали: более трети браков – интернациональные. Еще бы вести статистику разводов: для социологов и других специалистов сравнительный анализ тоже дал бы много пищи к размышлению.

А вообще встают (не вдруг) и другие, более серьезные вопросы. Почему бы не дать статистику по национальной принадлежности представителей депутатского корпуса, властных структур, министерств, комитетов и ведомств, награждаемых лиц, лиц, получающих льготные ссуды, займы, субсидии, и т.д., и т.д.? Или это – гостайна?

Или кто-то считает это несущественным?

А для меня – важно.

Потому что не в «бытовом национализме», как его еще называют, дело. Да, действительно, таковой в народе еще имеет место быть, но не он, не народ в этих неприязненных проявлениях виноват. Виновато государство. Именно государство диктует правила этой большой взрослой игры, именно оно создавало и создает правила общежития, то есть правила, по которым общество живет или вынуждено жить. И если оно, государство, выделяет из всех какую-то одну нацию, это, вполне естественно, вызывает обиду у других. Если уделяет больше внимания одному «дитяти» в ущерб другим, это непременно вызывает ревность и недовольство остальных.

...А экономический потенциал республики, между прочим, создавали вместе.

Вот он тебе и национальный вопрос.

Правила «игры» требуют изменения.

Послесловие

Знаю, что у проблемы есть еще много аспектов, не затронутых здесь (кроме исторического, например – сохранение и умножение культурного наследия, веротерпимость, коррупция и местничество, неумолимо наступающая глобализация и т. д.). Не сомневаюсь, что, помимо сторонников, найдутся и противники высказанной сегодня «точки трения». Насколько я знаю, газета в продолжение дискуссии готова предоставить слово для обозначения самых разных позиций. Говорите. Как сказал один из моих давних коллег-»националов», прочитав эти заметки в черновике: «Да, раньше и думать было – не моги. А на кухнях-то об этом всегда говорили...»

Вот и вы говорите. Для чего она, газета, была создана? Для связи с народом.

Или...

И еще от автора

Теперь – один нюанс: все, что вы прочли выше, было написано... семь месяцев назад. Под впечатлением новых властных пожеланий журналистам: пишите острее, проблемнее, масштабнее, в том числе и о том, что раньше замалчивалось. Потому и написал. Коллеги одобрили. Начальство тоже, в общем, не возражало. Но сказало: «Рано!» – «А когда будет не рано?» Еще подумало и сказало: «Пусть до осени полежит».

За это время много чего утекло. Свежей, здравомыслящей струей показалось введение на телевидении русского подстрочника в некоторых передачах на башкирском языке (а раньше разве было что скрывать от тех, кто титульным языком не владеет?). Довольно симпатичной получилась «мультяшная» передача по изучению башкирского языка (по крайней мере моя внучка с удовольствием ее смотрит, и вовсе не из-под палки).

Вводится добровольное изучение башкирского языка в старших классах (хотя как можно устранить пробелы от сокращения «русских» часов за предыдущие годы – ума не приложу: не потому ли здесь такие проблемы с ЕГЭ?). Но в общем – какой-то особой, продуманной программы по укреплению межнационального согласия я лично за эти месяцы не заприметил. Так что ситуация в целом не изменилась, и материал не устарел.

Другое дело, что начальство, оно выше сидит, ему и видно должно быть дальше. Теперь думаю, может быть, как раз предстоящий осенью Собор русских Башкортостана имелся в виду? Может быть, на него тогда уповали? Может быть, настал, наконец, тот самый нужный политический момент, когда и «ложка к обеду», и «подать» к этому обеду найдется что?

Партийная газета «Единая Россия - Башкортостан»

Уфа, РБ, Башкирия, Башкортостан, Единая Россия, Народный Фронт, Русские, Владимир Самородов